kenigtiger

Я не вожу машину, и мне сложно представить течение мыслей водителя во время движения. Могу сказать, что когда долго едешь пассажиром, и нет необходимости следить за тем, чтобы не проехать свою остановку, смотришь за окно, и мысли очень быстро убегают куда-то в сторону от текущего момента. Иногда, когда следить надо, они всё равно убегают, и обнаруживаешь себя уехавшим черт знает куда.

На прямой дороге из Донецка в Луганск, через Дебальцево, пусто. Пусто и на большинстве блокпостов, которые в прошлом году стояли на каждом перекрёстке. Сейчас это – заброшенные лачужки из подручных материалов на обочине, поросшие травой окопы, остатки импровизированных валов из мешков с песком. На дороге остались бетонные блоки, перекрывающие возможность прямого проезда поста на большой скорости, но людей уже нет. Отсюда сняли всё, что могли, и всех, кого могли, на следующий, обитаемый пост. Застаём там движуху с подъемным краном – надстраивают укрепления вокруг постов дежурных. Отсюда до фронта не так уж далеко, так что меры предосторожности вполне обоснованы. Во время внезапного артналёта и они, и пассажиры проверяемого транспорта могут просто не успеть добежать до какого-то другого укрытия. Среди пасторальных пейзажей мирных равнин и колосящихся полей никто не забывает о том, что укропы почти каждый день месят артой Горловку. Опытные люди понимают, что когда прилетит – поздно будет. Надо заранее поработать, чтобы потом не придерживать рукой кишки, вылезающие из вспоротого осколком пуза.

На одном из дебальцевских блокпостов сразу за поворотом в сторону Донецка - домик. Не могу сказать людям “Притормозите, я – блоггер, мне по малой фотографической нужде надо выйти”. Вместо камеры в противоударном “кирпиче” “Runbo”, который я на ходу уже не успею достать и навести на цель, пытаюсь быстро включить зрительную память.

Одноэтажный домик. Два входа, две одинаковые синие деревянные двери. На левой мелом написано “Здесь живут”, а на правой большими буквами “МИНЫ”. Надписи на одном уровне и в единой цветовой гамме зловеще сливаются в одну.

Здесь живут мины.

Уже через секунду надпись теряется из виду. Еще пара секунд - и сам домик почти полностью скрыт от глаз пышной зеленью, да и сам этот зелёный островок быстро теряется в общем буйстве летних красок.

Из-за холмов выползает навстречу “Чернухинский курятник”, в эпической битве за который успели поучаствовать наши танкисты. Одна самых крупных местных птицефабрик оказалась тогда в эпицентре боёв. Батальон две недели ел курятину. Грузовик, привозивший на передовую боекомплект, уезжал на базу с несколькими кудахчущими мешками в кузове.

А вот и Зоринск. Автостанция с мойкой. Зимняя база Паши-Бандита, опытного вояки, человека весёлого, но, при всей своей видимой непринужденной бесшабашности, очень продуманного. На звонке телефона известный мультяшный хит – “Мы – бандито, гангстерито, мы - костето-пистолето… О-йессс!…” Связисты, приданные нашим танкам, пришедшим на помощь Бандиту, жили тогда в ангаре автомойки. Большую часть ангара занимал склад боеприпасов, а мы спали в комнатушке рядом. Спокойно спали. Случись что, попади сюда залётный снаряд или “карандаш” “Града” - нас просто испарит, можно не заморачиваться.

Непривычно видеть это место без караула на въезде, без бело-зелёных коробок маталыг и БТРов на территории, вокруг которых вертится движуха, облачённая во “флору”, маскхалаты и разномастные камуфляжи. Вот здесь, на этом самом месте, отплясывал в эйфории и лез обниматься водитель БТРа, у которого близким разрывом вырвало “с мясом” аппарель бокового люка – “Мы живы, Андрюха! ЖИВЫ!!!” Я, помню, стоял грустный и думал “Йес ай ду, а что толку?”.

А в соседнем здании был медпункт, куда меня приволокли, пролежавшего целый день с дикой температурой и упадком сил. Лежу на носилках, медики суетятся, уже готов печальный диагноз. Внезапно заходит с какими-то гуманитарщиками комиссар “Призрака”, trueredrat, с которым виделись недавно, когда мы пришли с парой танков к ним на Комиссаровскую “зону”. Приподнимаюсь на носилках и окликаю его:
- Лёша! Добрый!
- Мурз?! – недоумевает он. – А ты что здесь делаешь?
- Говорят, воспаление легких.
Хер там воспаление. Как оказалось, нету ничего, ещё повоюем. И, несмотря на то, что по дороге в больницу машина “скорой” на полном ходу влетит в колдобину, и я поимею компрессионный ушиб левой руки, я наглым образом сбегу из больнички обратно в батальон. “Не надо лечить мой бронхит, он – хронический!”

После бессонной ночи на втором часу дороги в Луганск, да ещё по жаре, меня начинает клонить в сон. Закрываю глаза. Я не очень впечатлительный человек, но иногда живое воображение выкидывает довольно замысловатые коленца. Из марева полусна навстречу снова выплывает маленький домик и надпись.

ЗДЕСЬ ЖИВУТ МИНЫ.

И приходит смутное чувство смертельной опасности, будто это какие-то ядовитые мелкие зелёные зверки, минки-монки, расползлись по углам и щелям, затаились в траве. И среди этой смерти, разбрызганной вокруг вихрем войны, скачет в эйфории механ, вырвавшийся из-под обстрела у Чернухино.

МЫ ЖИВЫ, АНДРЮХААААА!

Хороший шанс продолжить портретные зарисовки из Новороссии дал визит в наше основное расположение артиллериста ОТБ капитана Ведьмы, стоящего со своими САУшками отдельно от нас, за “минской линией”. Товарищ капитан приехал в субботу сразу по всем возможным делам, заглянул в том числе и к нам, связистам, забрать подготовленные для него радиоништяки, которые не получалось выдать ранее. Разбудил меня, двое суток не спавшего и только-только заснувшего на часок после визита нашего градиста Магистра, напоил чаем с мятой и чабрецом, и мы обстоятельно поговорили за прошлые и будущие дела.

Ведьма с осени командует гаубичной батареей “Августа”, а воюет вообще с начала прошлого лета. Внешне выглядит примерно как молодой Фидель Кастро. Только кроме черной бороды, постепенно достигающей размеров, положенных настоящему команданте, у него ещё есть хвост. Ведьма - доброволец из России (не "отпускник", еси чо), служил в артиллерии ещё до того, как приехал сюда и является энтузиастом этого вида спорта. Батарея "Гвоздик" в его руках - штука страшная. Не поверил бы в результаты, если бы рассказали сторонние наблюдатели, но самому не раз случалось стоять рядом, когда он, разглядывая противника в ЛПР, корректировал огонь своих орудий.

Одно из наиболее характерных его занятий - борьба с весьма распространённым видом укроукреплений типа "танк с неисправной ходовой в капонире". Впрочем, даже если ходовая у танка исправная, экипаж, которому лень дежурить в машине, не предпринимает попытки добежать до неё после того, как ведьмина батарея делает первый залп.

В Никишино ему понадобилось менее 20 снарядов для того, чтобы один из них (пущенный, на минуточку, с 10 километров) вошёл в башню закопанного Т-64 под уголом примерно 40 градусов, вырвал командирскую башенку и вызвал пожар с детонацией боекомплекта. (Он потом ездил с разведчиками посмотреть, осталось ли от машины что-то - на запчасти пустить.) Всего за гаубично-самоходной батареей записано уже 8 укротанков, уничтоженных подобным образом прямо в капонирах. И одна БМП, в которую попали случайно - была хорошо замаскирована. Увидели только когда загорелась.

Первые залпы батареи Ведьмы были, кстати, по тому самому Никишино, во время осеннего "перемирия". Ночью в батальон примчался Чех с сообщением о том, что укропы обнаглели окончательно и, пользуясь очень жесткими приказами ДНРовского командования на тему "огня не открывать", заваливают окопы ДНРовцев 82-мм минами и ВОГами. Причём из подствольников лупят уже метров с 300, не особо прячась даже, почуяв, что ответки не будет. "Ну, у нас-то батальон ЛНР подчиняется" - подумал комбат. И в самый интимный момент очередного ночного выхода укропов на "покошмарить сепаров" им прилетело с трёх стволов. Выстрелов по десять с каждого, чиса шобы не наглели уж настолько-то. Ибо зима ЛНР близко! А тут, как известно, бардак, не то что в ДНР.

Да, это его артиллеристы ездили на боевые под "Прекрасное далёко" и промозглой осенней ночью на прифронтовой промежуточной базе, когда холодно, нечего жрать и курить слушали пушкинское "Клеветникам России". Это он просил привезти ему нашивок "Упорство и упоротость". Ибо это именно про него.

Ведьма - один из тех офицеров, которые постоянно думают о том "А как это у меня будет воевать?". Он постоянно переваривает весь доступный боевой опыт, не только свой, делает выводы. Досконально знает свои "Гвоздики" и прилагающийся к ним личный состав. Постоянно думает над улучшением обеспечения боевых операций. При этом не забывает во время поездки в Луганск по служебным вопросам заехать в ветеринарку поискать лекарств для больного котёнка, живущего в располаге артиллеристов.

В свободное время, когда сил на беготню уже нет, смотрит "Мистера Пиклза" и играет в WoT. Причём не только артой. IRL мечтает таки доделать свой "Насхорн" из отремонтированной трофейной МТ-12Р "Рута", поставленной на шасси БМП. В данный момент "Рута" всё ещё на ремонте - всплыли какие-то косяки со стволом. Если у него случится отпуск на пару дней - поедет в знакомый колхоз, кататься на лошадях.

Магистр, наш градист, дядя Вова из Одессы, персонаж не менее оригинальный. И не менее профессиональный. Один из самых удачных залпов этой зимы в его исполнении - пакет, аккуратно уложенный им на КП украинского танкового батальона. Удачно легло, два прямых попадания в КШМки. Естественно, колонны, укрепления и прочие цели. Не без промахов, конечно. Один раз промахнулся по располаге укропов. Накрыл парк с техникой, расположенный неподалёку.

Зимой в штабе корпуса периодически возникал вопрос "А вот это кто сейчас так удачненько ебанул?" Героя искали долго, постоянно забывая, что есть такая очень отдельная батарея "Градов" в очень отдельном механизированном батальоне. Помню дядю Вову по этой зиме в штабе у Паши-Бандита в Зоринске. Захожу, а он сидит на диванчике, на коленях - ноут, глаза закрыты. Заснул за расчётом для очередной стрельбы. Он вообще медленно "считается", когда получает данные по цели. На 3-5 минут больше. Зато эффект... Короче, повышенной злокозненности человек в плане продумывания пострелушек. Сильно повышенной.

Цитаты: "В ветреную погоду стреляют только мудаки", "Град - это замерзшая святая вода".

Тоже сейчас стоит за "минской линией", муштрует-тренирует бойцов, троллит ОБСЕшников, периодически возит личный состав на рыбалку - толстолобик хорошо ловится недалеко от ППД. Звал меня, но мне некогда, особенно теперь, когда скоро уезжать в Мск, а тут ещё много чего надо переделать.

Такие вот у нас артиллеристы.

PS

Обсуждая с Магистром и с Ведьмой перспективы военных действий, пришёл к выводу, что не очень хорошо поступаю, пеаря в сети только запросы наших связистов. Увы, привезённого в мае добра, хватило закрыть далеко не все нужды нашей арты. Собственных зарплат им тоже не на всё хватает. Например, нужны ещё несколько инверторов для обеспечения электропитания всякой электроники в полях, людям Ведьмы желательно раздобыть комбезов для возни в САУшках, ибо привезённые все ушли на поощрение передовиков боевой учёбы среди танкистов, да и у Магистра тоже есть некоторые задумки на тему "быстрее-выше-сильнее". В общем, кто ещё будет засылать денег - можете помечать "Ведьме" или "Магистру". На полученное будет закупаться то, что товарищи капитаны закажут. Привезу как буду возвращаться. Из уже присланного с общей пометкой "Мурзу" будет взято пока только на новую матрицу для ноута одного из вычислителей дяди Вовы.

Каждый день - полигон. Сборы учебных команд ранним утром - и на целый день.
Солнце, жара, здоровенное облако мельчайшей белёсой пыли за каждой проезжающей машиной. В поисках тени танкисты и мотострелки расползаются по посадке. Короткий отдых, сбрасываем лишний груз, прикрываем от солнца бутылки с водой и лезем на технику.

Вскоре машины начинают кататься на вождение и стрельбы. Мотопехота, распотрошив ящик патронов и распихав его по подсумкам, топает на стрелковое стрельбище. Танки, БМП - на свои исходные. Сегодня групповые упражнения. Две БМП-2 и одна "копейка" хором по команде лупят по одной цели, по команде останавливают или переносят огонь. Стоим на КП, из-за башен "двоек" видны языки пламени выстрелов 30-мм пушек. Они почему-то почти изумрудного цвета. Сначала осколочные поднимают султаны серой пыли вдали, потом летят бронебойные с трассерами - даже ясным днём видно, куда летят и как некоторые рикошетами уходят вверх по крутой параболе.

"От вашего огня должен быть такой эффект, чтобы врагу хотелось какать и домой!"

Жарко. Сухо. К середине дня кончается вода и снаряжается ещё одна машина с большой пластиковой бочкой. Другой "Урал" в перерывах между стрельбами снуёт от одной танковой исходной до другой - выгружают боекомплект. "Практика, только практика" как говорил Эль Мариачи. Никто даже не вздрагивает, когда совсем рядом в очередной раз ухает танковая пушка.

Стреляем вместе с соседней бригадой.
- Ну, - напутствует их старший свой экипаж на выполнение норматива, - стрельните раньше "Августа".
Фиг там. Наши заскакивают в машину, танк заводится, трогается, выходит на огневую и бьёт. Соседи тормозят. Наши на КП улыбаются. Не только быстро, но и метко.

Весь день бегаем с напарником-связистом от одной машины к другой. "Не носи шлемофон за провода! Детей не будет!". Вот так это настраивается. А это вот так. Кто ещё не видел? Видел? Иди, сделай сам. Понял? Отлично, молодец.

Сколько бы я ни худел - мне всегда будет тесно в Т-64. БМП в сравнении с ним - хоромы. Можно широко улыбнуться, ничего не задев. Ещё немного йоги - и рация настроена. Проверка связи. Работает. Следующий.

Впахивают как проклятые танкисты. Снова ныряет под "капот" очередной "двушки" Игорь, механ-бээмпэшник, с которым были в Дебальцево. Вылезает, хитро прищурившись. Что-то задумал. Как ту не задумать, когда набор надфилей и напильничков добыл на базаре. "Советский ещё".

К половине пятого полигон утопает в грохоте разрывов и клубах пыли. Лупят хором и танки, и БМП. У одной из них неполадки с вентиляцией боевого, и после расстрела нескольких десятков выстрелов, спустившись с брони, молодой боец валится с ног. Не удивительно - и так не продохнуть. Подбегает медсестра, осматривает. Крепкий дядька из его же экипажа перекидывает пострадавшего через плечо и уносит с позиции. БМП достреливают положенное, и мы едем на базу. У выезда с полигона в медицинскую "буханку" грузят бойцов из соседней бригады - у парня солнечный ожог во всё плечо. С ним на всякий случай сопровождающий. Тормозим у магазина. Нет, не угадали. Мороженое.

Вот как-то так. Учимся. Всё свободное время. До упаду.
Извините, фоток таньчиков и всеговотэтого не будет. Потом, после войны, сделаю большой красивый альбом. А пока вот улучил момент и заебошил лук на природе.



И ещё раз огромное спасибо всем тем, кто закидывал нам, помалу и помногу, денег на радиооборудование и необходимое снаряжение. Техника по мере наличия времени на инструктажи и прочее, вводится в строй и уже обеспечивает выполнение учебных и боевых задач. Что можно будет фоткать из наколхозенного - выложу. А пока у меня к вам большая просьба, не связанная с материальными жертвами. Промотивируйте каким-нибудь живительным позитивом дядю Женю, а то что-то захандрил он там, в своей ДНР.

Это было зимой, во время боев за Дебальцево. Небольшую боевую группу нашего батальона перекинули сначала на Комиссаровку, где стояли призраковцы, а потом - на Зоринск. На Комиссаровке у старенькой "буханки", на которой везли медицину и связь, сдох бензонасос, и я на сутки завис на тамошней базе "Призрака", которая расположилась в исправительной колонии. Очень радушно встретили нас тогда arpitt и trueredrat.

Жили на ШИЗО, штрафном изоляторе колонии. Длинный барак, классический тюремный корпус в один этаж, закопанный в землю примерно на 3/4 своей высоты, если не на 4/5, в котором маленькие окошки под самым потолком выходят на поверхность над самой землёй. Во двор "жилой зоны колонии" иногда прилетали мины и снаряды, но, как правило, обходилось без жертв. Единственной выбывшей из строя в тот день была наша медсестра, которая в процессе поездки пожаловалась на недомогание, и её для полноценной диагностики отвезли в ближайшую больницу.

Нас с водителем разместили в гостевой камере, остальные "хаты" были заняты бойцами коммунистического отряда и других подразделений Мозгового. Мы покидали вещи, и я пошёл пообщаться с Аркадьичем и Редратом. В какой-то момент в штаб заскочил Мозговой с кучей народа, началось совещание, и я поднялся на поверхность - связаться с нашими, узнать, что и когда будет с нашим транспортом. Пообещали, что нас вытащат на буксире на следующий день.

Решив поспать, раз время есть, я отправился в камеру. На соседней гостевой шконке неподвижно, с закрытыми глазами сидел Мозговой. В полной выкладке, с автоматом и в маскхалате. Комбриг спал.

Нет сомнения в том, что "Мозгового убили агенты СБУ".
Вопрос только в том, как их зовут.

25 мая 2015 года, Луганск.

Всю дорогу привычно несемся на полной скорости. На полдороги водитель тормозит у очередного блокпоста и спрашивает – “Чайник есть?”. Вылезаем из машины с походным запасом растворимого кофе. Пятнадцать минут на отдых, разминку для затекших ног, кофе и обмен новостями с бойцами на посту – что слышно, где идут бои. Где “наши расхуярили правосеков”, где сами “нарвались на танки укропов”.

Снова мчимся вперед среди степей и терриконов, под стремительно темнеющим грозовым небом. Следующую остановку водитель делает у бензоколонки. Не могу понять – зачем. Мы медленно въезжаем на пустую неработающую бензоколонку и начинаем аккуратно притираться бортом к большой цистерне с пропаном. На кой черт, если мы на бензине?

Только когда водитель берет надетый на рычаг КПП моток скотча, аккуратно протискивается в приоткрытую дверь, встает на лестницу, приваренную к цистерне сбоку, и начинает по ней взбираться на крышу микроавтобуса, я понимаю его задумку.

Микроавтобус во время войны получил очень мирную, можно сказать, травму. Недостаточно высоко поднятыми воротами какого-то гаража ему сорвало крышку одного из двух вентиляционных люков в потолке салона. Предусмотрительный водила хочет заделать люк перед дождем, чтобы ливень не намочил сиденья в салоне. Подаем ему из машины пару целлофановых пакетов в качестве основы для “пластыря”. Подав туда же свой раскладной ножик, вылезаю следом.

- Зачем тебе такой острый ножик? – спрашивает водила, когда я оказываюсь рядом.

- Какой подарили, - отвечаю я, заметив, что он уже успел порезать себе палец.

Пока мы обклеиваем люк и пакеты скотчем, и крыша, и пакеты, и даже бумажная основа мотка скотча вымазаны кровью. Из маленькой раны на пальце водителя крови течет поразительно много. На крыше уже пара небольших лужиц, на пакетах – тоже. В конце концов водитель слезает с крыши и идет перевязываться, а я доделываю остальное один, израсходовав остаток мотка.
Здесь много машин, у которых на месте стекол, разбитых пулями или осколками, целые полотна из целлофана и скотча. Наш пластырь на мирной ране ничем не отличается от них. Спускаюсь вниз, водитель показывает пальцем:

- Смотри, я тебя кровью испачкал.

Две маленькие, почти незаметные капли над боковым карманом.

- Ерунда.

Садимся, едем. Пока солнце еще не совсем закрыли тучи, через скотч и пакеты просвечивают темные пятна. Думаю, чем отстирывается кровь. Начинается дождь.

Мы прибываем к медикам уже поздно вечером. Тихо, темно. Огни опустевшего города внезапно оказываются где-то в стороне. Тихий зеленый дворик, спрятавшийся за старыми железными воротами, подсвечен только открытой дверью. Возле нее сидит в офисном кресле на колесиках паренек лет максимум двадцати с нашивкой на плече "Славянский гарнизон". Видимся уже не первый раз, он действительно оттуда. Как правило, парень молчалив и погружен в себя. У него в ногах, за бордюром, катается по траве щенок с георгиевской ленточкой на ошейнике.

Садимся ждать шефа медиков, чтобы получить список - чего им везти из лекарств. Ставят чайник. Электрочайники на этой “домашней войне” в таком же частом употреблении, как у зэков в лагере. До последнего. Сначала перестает выключаться, потом – перестает включаться с кнопки, и уже проще вынуть спираль и, примотав все напрямую синей изолентой, работать ею как кипятильником. На зоне, правда, вместо изоленты целлофановые пакеты, нарезанные в полосы и обжигаемые спичкой. Эрзац-термоусадка, епт.
У медиков чайник пока живой на все сто. Мне достается большая красивая кружка с ажурной ручкой. Кидаю “утопленника”, заливаю кипятком, выщелкиваю в кружку четыре сукразитины, выходим на воздух. Здесь меня и застает серия близких хлопков.

- В подвал!

Медперсонал бежит в подвал, увлекая меня с собой. Топаю последним, с кружкой в руке, прихлебывая на ходу и стараясь не расплескать. Спустившись по лестнице, останавливаемся среди стеллажей с медикаментами. Рядом оказывается сотрудница с грудным ребенком на руках.

Вообще-то, сюда укроповская арта добивать не должна, но, пока по Донецку еще гоняют ДРГ с минометами, под ударом может оказаться любой район. Колеся по городу, то и дело натыкаемся на характерные следы именно таких обстрелов. Никаких глубоких воронок. Все капитальные конструкции целы. Обгоревшие, как будто обглоданные жадным пламенем, железные остовы автомашин, припаркованных возле разбитых торговых павильонов и домов с побитыми стеклами. Следы пожара, срезанные ветки дерева, в кроне которого рванула одна из мин.

Наверху больше не грохочет. ДРГ отстрелялась и меняет позицию. Решаю выйти наверх но, поднявшись из подвала, не нахожу выхода из здания – заплутал в трех соснах коридорах. Спускаюсь обратно, спрашиваю дорогу, выхожу. Парень все так же сидит в кресле. Рядом – еще двое ветеранов Славянска, с которыми я приехал. Тихий, немногословный разговор. Высокое многозвездное небо.
Так и не успев испугаться, прихлебываю чай. В голову лезут филатовские строчки из “Треста, который лопнул”.

Шар земной, устав вращаться,
Может вдруг с цепи сорваться
И ко всем чертям взорваться,
Превратив живое в тлен.
Ничему не удивляться,
Никогда не удивляться...



Гражданская война на Украине. Грады, танки, минометы, авиация, бомбоубежища. Маневренная война, котлы, прорывы. Бойцы на Саур-Могиле, триджы вызывавшие огонь на себя, чтобы отогнать врага. Расскажи я кому-нибудь такое пару лет назад – большинству это показалось бы дикостью. Меня бы приняли за сумасшедшего. А десять лет назад? Ну так ведь говорил в 2005 году – страна живет в состоянии отложенной гражданской войны. И приняли. “Бред. Такого не может быть”. Может. Охохо... То ли еще будет.

Ничему не удивляйся, Бойцовый кот. Ты знал, что так будет. Ты обещал быть здесь и сражаться, и ты пришел.
Пей чай, пока не остыл. Ночи уже прохладные.

На КПП весело. Зашел один из старожилов с гарнизона - высокий и худой ополченец в бундесовском камуфляже, со снайперской винтовкой за плечом. Перекидывается подколками со старшим наряда, крепким на вид мужиком чуть за сорок. Тот провожает тоскливым взглядом СВД, исчезающую в недрах КПП вслед за владельцем.
- Вот и у меня была такая же лялечка. Суку ту с Чернигова на двух тысячах достал.
Удивляюсь вслух:
- На две тысячи из СВД?
Дядька хитро щурится:
- А ты думал... двадцать два года в армии. А лялечку мою ребята в разведку взяли. Их минометами накрыло. Все погибли, в куски. Одни берцы потом нашли.
Дядька замолкает.

Через час-другой, вернувшись на КПП, не вижу его. Увезли домой, плохо с сердцем. Жара довела. Только тут замечаю пузырек характерного валидольно-корвалольного вида на бортике выгоревшей будки, куда дежурные складывают всякую мелочь. Говорят, дядька до последнего ел таблетки и не хотел уходить с поста.
Ничего. Еще вернется. Народ тут крепкий и упертый.